Ситуация никуда не движется с начала протестов против фальсификации выборов: не изменились ни требования протестующих, ни действия властей. Власти пытаются подавить то, что не могут подавить.
Прошедший в воскресенье, 1 ноября, в Минске «Марш против террора» вновь превратился в демонстрацию силы со стороны власти: силовики опять применяли свето-шумовые гранаты, стреляли резиновыми пулями, на улицы города была выведена бронетехника с пулеметами.
Зачем? Как на это отреагировали протестующие? Об этом и не только Thinktanks.by побеседовал с основателем Центра европейской трансформации политологом Андреем Егоровым.
Только массовость протестов останавливает насилие
– На Марше против террора силовики снова использовали свето-шумовые гранаты, стреляли в людей резиновыми пулями, жестоко задерживали протестующих. Лукашенко демонстрирует свою «решительность», о которой говорил днем ранее?
– Я напрямую не связываю слова Лукашенко и действия силовиков, каждый раз их действия определяются конкретной тактической ситуацией, а не только общими установками. Общие установки для силовиков не меняются на протяжении всего времени протестов: жестокие разгоны мы видели на протяжении всего периода после президентской кампании. Главный фактор – количество людей, которые собираются на марши протеста. Силовики настроены подавлять, разгонять протесты, не давать людям собираться, и единственное, что их останавливает, – массовость людей, которые все равно выходят на улицы вне зависимости от действий милиции. Тогда у нее не остается возможности применять насилие против огромного количества людей, потому что насилие связано с рисками непосредственно для тех, кто его применяет.
– Значит, чем больше людей выходит на улицу, тем меньше риски применения насилия?
– Это работает на протяжении всего периода протестов: чем больше людей, тем меньше силовики рискуют нападать на них и применять брутальное насилие. Барометр здесь – массовость протестов.
Правда, был небольшой период после 13 августа, когда насилие применялось меньше – после массовых выступлений рабочих на предприятиях. Наступило небольшое затишье, когда власти просто не знали, что делать; но затем все возобновилось, а после тайной инаугурации Лукашенко насилие продолжилось в брутальном режиме.
– Как меняются настроения общества, что показал Марш против террора?
– Протестные настроения по-прежнему очень высоки. Продолжительные марши, погода тоже влияют на массовость протестов; если прошлому маршудополнительную энергетику придал ультиматум Тихановской, то сейчас действуют долгосрочные факторы. Люди эмоционально немного подустали, сейчас не так удобно выходить на улицу – просто холодно, поэтому массовость немного спала. Но при этом протестная энергия никуда не ушла, она перешла в другие формы протеста, например, в локальную самоорганизацию. Ничего не закончилось.
В Беларуси введены элементы чрезвычайного положения
– Угрозы Лукашенко в адрес протестующих «если кто-то дотронулся до военнослужащего, он должен уйти оттуда минимум без рук») как сказываются на протестах? Никто ведь не знает, что творится в голове правителя.
– Угрозы на протестах никак не сказываются. Тем более, что это послание не протестующим, а послание силовикам. Оно означает, что силовики вольны в своих действиях – их прикроют. И вообще, то, что происходит в стране последние дни, напоминает введение элементов чрезвычайного положения без юридического оформления самого чрезвычайного положения. Лукашенко в своих речах называет протесты дестабилизацией, терроризмом, следовательно, к протестующим могут быть применены все соответствующие меры. Лукашенко назначает силовиков для контроля над исполнительной властью, частично закрывает границы – все очень напоминает введение чрезвычайного положения.
– Лукашенко просил (или приказывал?) силовиков не предавать его. Значит, в силовых структурах пошло брожение?
– В этих структурах идет брожение с самого начала. Мы наблюдаем эрозию силовых структур: и выходы в отставки (и более громкие, и менее заметные), понятно, часть людей в погонах не в восторге от подавления протестов, от участия в разгонах.
Людям нужна не только отставка Лукашенко
– Политическая часть протеста, которая находится за пределами страны, объявила о создании Народного антикризисного управления. Зачем создана еще одна структура, какой эффект от нее стоит ожидать?
– Людям нужна не только негативная повестка (в виде отставки Лукашенко), но и позитивная программа изменений. Вопрос о дальнейшем развитии страны без Лукашенко требует ответа, и на него хотят ответить созданием Народного антикризисного управления.
Кроме того, создание этой структуры может стимулировать отток кадров из властной вертикали. Люди, которые находятся во власти, тоже хотят видеть перспективы своего собственного участия в дальнейшей жизни страны. Поэтому еще одной мыслью является создание «белой книги» чиновников, которые могли бы продолжить карьеру в Народном антикризисном управлении, а затем – в управлении государством. Большинство из них никак не так вовлечены в репрессивные действия, а являются адекватными профессионалами, которые могли бы дальше трудиться на благо страны. Поэтому антикризисное управление пытается работать с программами перехода, над программой будущих реформ, а также предоставляет место и возможности для сотрудничества всем желающим перейти на сторону протестующих.
– Этот орган – реальная попытка перехватить политическую инициативу? В отличие от Координационного совета, ставшего символом?
– Координационный совет ни во что не превращался – как был площадкой для переговоров, такой он и остался. Но из-за разгрома президиума многие действия Координационного совета приобрели непубличный характер. Координационный совет существует, он говорит.
Но кроме Координационного совета нужны исполнительные органы, и появление Народного антикризисного управления – это выход на создание исполнительных органов, задача которых – заниматься секторальными вопросами во время антикризисного переходного периода. Но Народное антикризисное управление работает в плотном взаимодействии с координационным советом и Светланой Тихановской.
– Режим предпринимает упорные усилия организовать имитацию диалога с «обществом»: появляются некие непонятные структуры типа «Союза», к ним подтягиваются некоторые полуоппозиционные организации типа «Говори правду». Пройдет ли попытка имитации диалога?
– Власть очевидно пытается имитировать диалог с момента визита Лукашенко в СИЗО КГБ. Власть будет и дальше пытаться имитировать общественно-политический диалог, возможно, с участием части оппозиции, которая традиционно любит играть во всякие игры с властью. Но это абсолютно симулятивные попытки, и совершенно очевидно, что большинство народа воспринимает эти заигрывания негативно. А Координационный совет и Тихановская совершенно четко заявили о неприемлемости симуляции диалогов до полного освобождения всех политических заключенных.
Углубление политического кризиса ведет к экономическому дефолту
– Вернемся к чрезвычайному положению. Некоторые эксперты опасаются, что в Минске могут ввести комендантский час. Это реально?
– Почему же не реально? Если ситуация продолжит развиваться в существующем русле, а власть станет наращивать усилия по силовому подавлению протестов, то пойдет и крайние меры.
– Что означает эскалация насилия со стороны власти? Надежду на подавление протестов силой либо, взяв силовой курс, власти просто уже не могут пойти на попятную, без особой надежды на подавление?
– Не вижу никаких причин не пойти на попятную, но, в общем-то, не вижу никакой попятной. Ситуация никуда не движется с начала протестов против фальсификации выборов: не изменились ни требования протестующих, ни действия властей. Действия властей с политической точки зрения можно назвать возней: они пытаются подавить то, что не могут подавить. Но существует паритет сил, когда протестующие не могут взять власть сейчас. Поэтому, как и прежде, нормальным путем урегулирования ситуации все еще является политический диалог после освобождения политических заключенных, и это станет шагом вперед. Никакой попятной для властей нет: никто не потеряет лицо в случае политического диалога, наоборот, все только выигрывают. Но власти продолжают политику углубления политического кризиса, который автоматически порождает институциональный экономический кризис; Беларусь уже находится в ситуации правового, внешнеполитического дефолта, следующим шагом просто станет экономический дефолт страны.
– Углубление политического кризиса безальтернативно ведет к концу этой власти?
– Все не так просто. Такого рода режимы, которые строились на протяжении четверти века, когда произошло тотальное огосударствление всех сфер общества, когда были уничтожены или подчинены государству практически все альтернативные общественные институты, когда была разгромлена оппозиция, – в таких условиях очень непросто делать прогнозы относительно конца этого режима. Сейчас очевидно, что есть восстание белорусского общества, революция, массовое гражданское неповиновение – и ситуация отыграть назад невозможно. Режим неизбежно рухнет, но когда именно, предсказать очень сложно. Это может случиться до нового года, но может затянуться и более длительный период. Но если белорусское общество зафиксирует новое качество, когда появятся новые самоорганизованные структуры, новые лидеры, когда люди продолжат процесс горизонтального объединения, когда сети солидарности не разрушатся, а только укрепятся – все вот это является залогом неизбежности изменений.