Пандемия китайского коронавируса очевидно станет событием №1 2020 года. Её последствия будут заметны в течение ряда лет и после окончания. Тот факт, что Covid-19 станет причиной или триггером различных изменений в глобальном масштабе – уже аксиома: в отдельные дни количество умерших от китайского коронавируса приближалось к среднедневным потерям армий всех стран, участвовавших в Первой мировой войне от всех причин (боевых и небоевых). Следствием той войны стал крах четырех империй и Вторая мировая война. Но насколько аналогии уместны? Станем ли мы свидетелями принципиальных подвижек, которые изменят привычный нам порядок вещей? Уже раздаются голоса о том, что по итогам коронакризиса Запад в лице ЕС и США уступит лидирующее место Пекину.
По моему мнению, это крайне маловероятно. Существующая на Западе политическая и экономическая система имеет массу изъянов и уязвимостей. Но при этом накоплен значительный опыт реагирования на кризисы. Масштаб доступных ресурсов и потенциал для кризисного реагирования совершенно беспрецедентен за всю историю человечества.
Небо не упадет на землю, известный нам мировой порядок не рухнет и новые центры политической и экономической силы в глобальном масштабе в обозримое десятилетие не поднимутся. Нас ждут заметные изменения, но они не станут революционными: ускорятся ранее возникшие тенденции, государства вспомнят свой опыт времен Холодной войны, которые они считали последние 30 лет утратившим актуальность.
ЕС и США сохранят свои лидирующие позиции в политике и экономике, а Пекину наоборот придется поумерить амбиции и заняться внутренними проблемами. Запад по-прежнему силен и экономически, и политически, и организационно. Силен, но не идеален.
Раздающиеся голоса недовольства оперативностью реагирования ЕС на эпидемию и недостаток солидарности между западными странами – давняя песня. При этом почему-то забывается, что он и не имеет ни полномочий, ни ресурсов для подобного реагирования – это остается в компетенции национальных правительств, которые не готовы передавать дополнительный функционал в Брюссель. Тем не менее, инструменты Евросоюза доказывают свою эффективность. В рамках механизма гражданской защиты ЕС создан центр для совместных закупок и хранения необходимого для борьбы с эпидемией медицинского имущества RescEU. К этой деятельности присоединился и ряд стран-соседей Европейского Союза. Столкнувшись с проблемами в покупке необходимого, европейцы, вероятно, начнут формирование общеевропейских материальных резервов на случай непредвиденных кризисов (лекарств, медимущества, продовольствия, сырья). Так просто дешевле.
Несмотря на ограничения перемещения людей, и торговля внутри ЕС, и трансатлантическая торговля продолжаются. Есть трудности связанные с логистикой и остановкой некоторых звеньев производственной цепочки. Но это: а) временно; б) никто не ставит под сомнения преимущества единого европейского рынка.
Спад экономики в ЕС и США сам по себе не проблема, если восстановительный рост будет достаточно быстрым. Люди готовы терпеть, но они не готовы терпеть долго. Если восстановительный рост затянется, а это вероятно, то могут начаться проблемы политического характера. Внутриполитического. Но смена лиц во власти вследствие выборов – нормальный демократический процесс. Тем более, что в условиях кризиса и мобилизованности западных обществ на решение проблем, повысится запрос на ответственных политиков, а не на горлопанов-популистов.
У экономической глобализации пандемия выявила изъяны: то, что доступно в обычное время, оказывается недоступным в период пиковых спросов. Внезапно выяснилось, что 70% антибиотиков в США имеют действующее вещество китайского производства. С проблемами в получении медицинской продукции столкнулся ряд компаний (и наших тоже) сначала из-за карантина в КНР, затем из-за проблем в логистике, а сейчас из-за соблазнов перепродать уже оплаченные товары новому покупателю, который готов заплатить больше. Так, Украина не может получить из Китая уже оплаченное медоборудование. И примеры недобросовестного поведения китайских поставщиков множатся и вызывают все хуже скрываемое раздражение на Западе. Индия, другой крупный игрок на рынке фарм- и медтоваров ввела ограничения на их экспорт.
Высока вероятность, что эти проблемы приведут к ограничению рыночной свободы в фармацевтическом секторе и в производстве медицинских товаров. ЕС и США будут стремиться к достижению полной автономии по части производства жизненно важной промышленной и химической продукции на собственной территории. Фармацевтическая и медицинская промышленность будут выделены из общего поля рыночной конкуренции. Можно говорить об определенной степени контроля государства или блоков государств над ними посредством предоставления государственной поддержки \ заказов, прямых субсидий для покрытия избыточных расходов на размещение производств на национальной территории. Говоря проще, государства будут доплачивать фармакологам и производителям медоборудования за то, чтобы не только разработка, но и производство (желательно по полному циклу) размещалось на их территории. Тут можно проводить параллели с ВПК, который работает в своеобразных условиях конкуренции в тесной координации и под надзором национальных государств.
Вопросы климата на несколько лет утратят свою актуальность. Необходимость создания химически вредных производств для обеспечения «лекарственного суверенитета» ЕС и США однозначно вызовет протесты зеленого лобби. Что спровоцирует негативную реакцию общества в отношении последнего: жизни людей окажутся снова важнее, чем дискуссии о том, на сколько миллиметров вырастет уровень океана за следующие 100 лет. Кроме того будет меньше денег на зеленую экономику. Придется поубавить аппетиты и амбиции.
Военные расходы стран Запада вряд ли упадут значительно и надолго. Во-первых, задана определённая динамика, которую сложно остановить в рамках принятых на себя политических обязательств. Во-вторых, поведение России и КНР во время эпидемии не дает политических оснований для этого. В-третьих, с учетом экономического спада скорее Пекину и Москве придется урезать свои военные расходы. Для Запада появляется стимул воспользоваться моментом и ликвидировать отставание в военном потенциале от основных геополитических конкурентов. В-четвертых, западные демократии в отличие от кризиса 2008 года будут использовать инструменты стимулирования экономики, наращивая государственные расходы и государственный долг, который им практически ничего не стоит. Военные расходы могут рассматриваться как часть стимулов экономики. Тем более не стоит недооценивать влияние крупных корпораций ВПК на политическую элиту. Военные расходы могут быть направлены не только на вооружение, но и на те сферы, которые могут быть использованы и в гражданских интересах в случае эпидемий: транспортная авиация, универсальные (десант и управление) корабли, система военной медицины и биологической защиты.
Безусловно, большое внимание будет уделено повышению эффективности разведки. Наравне с военной сферой, политикой и экономикой, санитарно-эпидемические вопросы станут частью повестки дня для разведсообщества западных стран.
ООН окончательно утратит свою роль в качестве регулятора международной политики, превратившись в дискуссионную площадку. При этом потребность в инструментах международного права не исчезнет. Можно ожидать начала формирования новых механизмов создания и утверждения глобальных правил игры.
В гораздо худшем положении находятся страны-экспортеры сырья и зависимые от доступа к внешним рынкам. В этом плане Россия и Китай – очевидные кандидаты на проблемы.
Экспортоориентированная китайская экономика уже сталкивается со сжатием рынков для своей продукции вследствие кризиса. Но это может быть только началом проблем: ЕС и США поняли глубину своей зависимости от Пекина в критически важных для себя сферах. И им это не понравилось. Транснациональные корпорации, получающие комплектующие из единственного китайского источника, после карантина тоже могут задуматься о географической диверсификации своих поставщиков. Кроме того, кто-то должен ответить за десятки тысяч погибших от коронавируса. В США и Австралии уже раздаются обвинения Китая в недобросовестном и безответственном поведении на ранних стадиях эпидемии, в сокрытии информации, в попытках манипулирования общественным мнением. Германия тоже дает понять, что поведение КНР вызывает вопросы. И это лишь начало. Кроме того, уже готовятся к подаче в американские суды частные иски на 1,2 трлн долларов против Китая за ущерб, вызванный пандемией. Все это усугубляется неустойчивостью финансовой системы КНР: гигантский внутренний долг правительства, местных властей, компаний и домохозяйств уже превышает 27 трлн долларов.
Проблемы Кремля очевидны: кризис на нефтяном рынке в купе с истощением месторождений, слабая реакция федерального правительства на эпидемию, «подвешенная» конституционная реформа. Россия будет скорее ориентирована на поддержание внутренней устойчивости и преодоление социальных и политических последствий экономического спада. Активное российское вмешательство будет возможно там, где: а) для этого будут благоприятные условия; б) невмешательство создает угрозу жизненно-важным интересам России так, как их понимают в Кремле. А это значит, что для Украины передышки не будет. Понимают это и в Киеве: именно поэтому военные расходы не сокращают, несмотря на все сложности с бюджетом.
Опасения, что для отвлечения внимания населения от внутренних проблем Москва и Пекин пойдут на некие внешние военные авантюры присутствуют. И вероятность этого не нулевая. Хотя не стоит её преувеличивать. В условиях экономического кризиса, который сам по себе не прибавляет властям популярности, ввязываться в такое архинепопулярное мероприятие как война – так себе затея. И объяснить это своему оголодавшему населению будет весьма нелегко. Эффективность же китайской и российской госпропаганды не стоит преувеличивать. Что и показывают уроки пандемии. Гораздо проще и безопаснее объяснять внутренние проблемы происками Запада: эти старые песни будут звучать еще долго.
Во всяком случае, кризис по России и Китаю ударит в большей степени, чем по ЕС и США. А внутренних ресурсов там объективно гораздо меньше, чем на Западе. Кроме того, политическим центром в обеих странах являются персоны их правителей, а не институты. Подрыв авторитета и популярности лидеров приведет к кризису власти в Москве и Пекине. Следствием чего станут не революции или восстания, а дворцовые смуты. Как и положено в самодержавных системах. Они будут протекать вдали от глаз общества, и зачастую проявляться в косвенных признаках. Но мы в Беларуси про это будем узнавать последними: несмотря на формально стратегический характер двусторонних политических отношений, в нашей стране нет ни одного специалиста по российской или китайской внутренней политике.
Беларусь при сохранении нынешнего режима окончательно оформит свой статус в качестве «чемодана без ручки», который Кремлю нести уже тяжело, а бросить – жалко. Запад будет больше озадачен тем, чтобы беларуский «чемодан» не упал ему на ногу. А у Китая хватает с кем дружить и без Минска.
Несмотря на прокитайскую риторику из Минска и утверждения о стратегическом партнерстве между двумя странами объём и характер оказанной Китаем нашей стране гуманитарной поддержки не подтверждает особенную важность для него отношений с Беларусью. Тот же Узбекистан с поправкой на возможности размеры страны проявил куда как больше солидарности.
Западу, поглощённому восстановлением после пандемии и разбирательством с Китаем от Беларуси будет надо только одно – чтобы она не создавала проблем в регионе. После возвращения в Минск Посла США, беларуская проблематика из очень глубокой периферии американских интересов переместится просто в глубокую периферию. Беларусь попадет в фокус внимания Запада в обозримой перспективе только в силу неких чрезвычайных событий. Например, конфронтации с Россией, смены режима или острого внутриполитического кризиса вкупе с репрессиями. На это волей-неволей придется реагировать.
Эпидемия коронавируса окончательно перечеркнула эксклюзивный статус беларуско-российских отношений. Сначала явочным порядком российская сторона закрыла границу между нашими странами. Далее, судя по объемам медицинской помощи Беларуси, продемонстрировала, что Минск для Москвы далеко не приоритетный партнер. В Кремле есть четкое понимание того, что при Лукашенко наша страна никакого разворота на Запад не совершит в силу личностных характеристик беларуского правителя. А посему, Беларусь – это то блюдо, которому можно вернуться позже, разрешив более насущные для России проблемы. Вряд ли Москва будет вмешиваться в предстоящие у нас президентские выборы: даже если бы и хотела, на это нет уже времени. Но при всякой возможности в силу личных взаимоотношений между А. Лукашенко и рядом влиятельных людей в Кремле, настроение первому будут портить регулярно. В целом в политическом плане официальный Минск получил передышку на текущий и следующий год. Которой правильно воспользоваться как обычно не сумеет.
Крыніца: bsblog.info