Российский политолог Глеб Павловский в интервью «Эхо Москвы» поделился своим мнением о событиях, которые разворачиваются в Беларуси.
– В Минске задержали три десятка россиян, их называют участниками военизированных формирований. Уже Лукашенко провёл Совбез страны, говорит: «смотрю на реакцию россиян, они, оправдываясь, говорят, что чуть ли не мы сюда их завезли и просят разобраться по линии КГБ» — что это такое, с кем разобраться? Звонка Путина не последует?
На ваш взгляд, нынешняя конструкция что собой, в конечном счете, являет, это скорее информационная, технологическая вещь. Или за сообщениями стоит некоторая реальность, о которой мы прежде не догадывались?
– Реальность, безусловно, стоит. Реальность – это транспорт российских ЧВК через Минск, которой, вообще-то говоря, не новость Он идет уже давно, это довольно заурядная вещь. Минск в этом, думаю, не участвует практически, но по договоренности смотрит на это сквозь пальцы. И в данном случае Лукашенко показал себя как талантливый ученик другого режиссера – Москва ставит с помощью ЧВК свои спектакли, — в сущности, спектакли довольно бессмысленные политически в Африке, а Лукашенко использовал один из элементов этого спектакля, одну из декораций для того, чтобы поставить собственный спектакль в Минске в рамках подготовки к выборам, в которых у него большие проблемы.
Так что можно, конечно, аплодировать изяществу перехвата, но маловероятно, чтобы речь шла о реальной попытке что-то сделать в Минске со стороны Москвы. Потому что, во-первых, этого мало. Что 30, что даже 200 человек, да еще приехавших почему-то в форме хаки – видимо, чтобы их не узнали, — это похоже на анекдот про Штирлица, за которым волочится парашют.
То есть представить себе, что можно незамеченными поселиться нескольким десяткам людей в хаки в минской гостинице, трудно. Поэтому здесь речь идет скорее всего о двойном спектакле, как это было в хорошем американском фильме «Сон во сне», спектакль внутри спектакля.
Я не думаю, что Москва будет яростно бушевать по этому поводу, поскольку в таких случаях актеров опускают сразу после конца игры, то есть после выборов.
– И что же, даже не пожурят за такую своенравную режиссуру?
– Надо посмотреть просто, кто за это отвечает. Обычно эти вещи не санкционируются на очень высоком уровне. Там есть своя логистика, свои операторы. Они, конечно, работают вместе со спецслужбами. Но не на самом высоком уровне. Совбез не принимал решения об этом, конечно.
– Адресатом этого спектакля, в конечном счете, скорее являются все-таки московские партнёры, или та самая коалиция, сформировавшаяся вокруг Тихановской, которая последние несколько дней активно проводит предвыборные встречи, собирающие много людей?
– Как известно, Мюллер сказал, что трудно понять логику непрофессионала. В данном случае еще труднее понять логику политика в истерическом состоянии. А судя по всему, по тому, что он делает, президент Лукашенко именно в истерике. Он предпринимает такие шаги в отношении кандидатов, в отношении оппозиции, которые заставляют нас думать, что дела его совсем плохи, что цифры, которые ему известны, а нам нет, ужасны. И поэтому можно ожидать от него всего. В том числе и самых злонамеренных шагов. Здесь я бы не поставил много на его благоразумие, — глядя на то, что происходит в Минске.
– Например, если сделать какие-то допущения, что это могут быть за шаги?
– Можно, как мы знаем, например, по делу Ивана Сафронова – можно даже статью в российской прессе или интервью российским журналистам представить как связь с Москвой, как оперативную связь. Найти там код, шифр, и увязать. Конечно, это может показаться элегантным КГБ Белоруссии, и увязать либеральную оппозицию с московскими ЧВК, чтобы как бы отсечь ее от Запада и от симпатий на западе и наоборот, привлечь эти симпатии к президенту Лукашенко. Это дурацкая игра, но она не исключена.
– То есть, вы допускаете, что в Кремле в принципе полагают, что перспективы Тихановской и лиц вокруг нее в свете истерики Лукашенко, о которой вы говорите, они достаточно высоки?
– В Кремле никогда не верят в слабость действующей власти – это их догма, они ее будут держаться до конца. Так было всегда, даже еще в советское время, Политбюро не верило, что Никсон может уйти. Они считали, что он устроит военный переворот, но не уйдет с поста.
Поэтому, конечно же, они не верят ни в какую победу оппозиции. Но их радует отчасти то обстоятельство, что у Лукашенко проблемы. Потому что Лукашенко в последнее время создавал проблемы Москве. А раз он ослабевает, значит он становится более удобным партнёром для Москвы.
Но я думаю, что для Путина это кошмар – исчезновение Лукашенко в Минске. Для нормальной политики российской ничего страшного не произошло бы, но для Путина это кошмар, потому что он не представляет себе другой политики, кроме персональной. А персональная у него с Лукашенко.
– А сам Лукашенко уже почувствовал эту пульсирующую жилку возможного завершения партнерства с Кремлем в силу того, что его кто-то может отменить изнутри страны?
– Он тоже не верит в это. Они, кстати, здесь совершенно симметричны, Путин и Лукашенко. Каждый из них не представляет себе другой политики в случае ухода одного. То есть Лукашенко тоже не знает, что бы он делал с Москвой, если бы не было Путина, с которым он уже научился как-то играть, управлять, маневрировать.
Лукашенко, естественно, боится другого, он боится не Путина. Он боится потери места и боится неверности в силовых структурах. Недаром в последние дни он просто не вылезает из казарм…
Александр Удафович, UDF.BY