Он не собирается говорить о своем уходе и высмеял идею политической амнистии…
Александр Лукашенко заявил, что за него на прошлогодних выборах проголосовало около шести миллионов человек. И что, следуя призывам многочисленных сторонников, он прекратил говорить, что не хочет быть президентом: «Я это услышал, молчу», пишет Александр Класковский на naviny.media.
Кроме того, на совещании по вопросам совершенствования законодательства 28 января Лукашенко посоветовал «прекратить эту всякую болтовню» на тему «так называемой политической амнистии».
Ну, и законы, которым было посвящено совещание, решено в кратчайшие сроки ужесточить. Постфактум заместитель госсекретаря Совета безопасности Александр Рахманов сообщил, что изменения в административное, уголовное, уголовно-процессуальное, трудовое и избирательное законодательство будут внесены уже в первом квартале этого года.
В режиме ошпаренной кошки
На совещании Лукашенко задался вопросом, не слишком ли власти увлеклись либерализацией правовых норм. Эта реплика может вызвать горькую иронию у оппонентов режима. Законы в большинстве своем — что о массовых мероприятиях, что о СМИ, что прочие — и так драконовские. Получить разрешение на митинг, если он не нравится властям, — глухой номер.
Лукашенко же предложил «вернуться к законодательству о массовых мероприятиях и иным актам, касающимся общественной безопасности». Призвал подчиненных подумать, нужно ли «что-то еще, например в сфере борьбы с экстремизмом, терроризмом».
По словам Рахманова, в Уголовный и Трудовой кодексы будут внесены изменения, призванные пресечь призывы к забастовкам. Будет пересмотрен закон об экстремизме, принят закон о недопущении героизации нацизма (можно предположить, что это коснется БЧБ-символики, которую власти и пропаганда пытаются представить «фашистской»).
Высокое начальство явно торопится поострее заточить законодательство против своих политических оппонентов к началу горячей весны. Вероятно, для принятия новых законов созовут внеочередную сессию парламента.
Показательно, что руководство страны с 2017 года тянуло резину с изменениями в избирательное законодательство, учитывавшими рекомендации БДИПЧ ОБСЕ, а потом и вовсе похоронило это пакет предложений. Предложения же оппозиции вообще в грош не ставились.
А вот сейчас, как видим, державные мужи намерены переделать это законодательство в режиме ошпаренной кошки. И есть сильное предчувствие, что новации окажутся вовсе не в духе рекомендаций ОБСЕ, а совсем даже наоборот.
Об уходе теперь молчок
Отметим также, что риторика Лукашенко относительно его собственной судьбы сильно изменилась с августа — сентября. Тогда он под впечатлением мощных протестов признавал, что пересидел в своем кресле, обещал рабочим мятежного МЗКТ новую конституцию и новые досрочные выборы. Более того — открытым текстом заявлял о намерении покинуть пост: «Слушайте, я четверть века у власти. Сколько можно, конечно, я когда-то уйду. Может, через год или через два — это зависит от вас».
Впрочем, он был прав, говоря, что «это зависит от вас». Рабочие так и не решились на национальную забастовку ни в августе, ни тем более в октябре, когда к этому призвала Светлана Тихановская. На сегодня же контрреволюция торжествует, и теперь вон даже законодательно гайки зажмут так, что о стачке и не заикнешься.
Лукашенко почувствовал себя намного увереннее. Хотя насчет шести миллионов проголосовавших за него он погорячился. На самом деле даже по данным Центризбиркома за президента-инкумбента было подано 4 661 075 голосов.
По мнению же многих белорусов, и эти цифры фальшивые, а на самом деле победила Тихановская. Собственно, именно чувство, что голоса украли, и подняло людей на августовскую революцию, которую Лукашенко на совещании назвал попыткой блицкрига с целью «ввести сюда натовские войска».
«Сегодня некоторые стонут и рыдают: вот, амнистия…»
В общем, сейчас Лукашенко явно решил, что ни переделка конституции, ни тем более транзит власти не горят. Протесты почти утихли, асфальтовый каток репрессий методично утюжит притихшую страну.
Впрочем, тревога не покидает вождя политического режима. «Хотя наиболее яркие проявления протестной активности мы пресекли, поводов для самоуспокоения я не вижу», — сказал он на совещании. А также обмолвился: «Самое главное — мы не знаем, что они выбросят в очередной раз».
И даже если он подумывает о транзите власти, то все равно предпочтет на эту тему не распространяться. Потому что если обозначишь себя хромой уткой, то сразу начнутся разброд и шатания в номенклатуре.
Своих же политических противников, сидящих за решеткой, Лукашенко в очередной раз выставил банальными уголовниками. Как и упомянутого на совещании Алексея Навального.
«Сегодня некоторые стонут и рыдают: вот, амнистия… политическая амнистия и прочее. Завтра будет политическая амнистия, если мне кто-либо покажет хоть одну политическую статью в нашем Уголовном кодексе и что они осуждены или же задержаны, арестованы по политическим мотивам», — сказал Лукашенко.
Но точно так же он не хотел признавать наличия политзаключенных и во время прежних репрессивных фаз. Однако потом, когда приходила пора замиряться с Западом, выпускал этих людей досрочно.
Страну будет распирать колоссальное внутреннее напряжение
Сейчас, судя по всему, репрессивная фаза далека от завершения. А потом… Неужели будет дежавю, неужели Лукашенко снова удачно поторгует политическими узниками, возобновит геополитическое балансирование и будет относительно спокойно править подмороженной, запуганной страной?
Это вопрос открытый. Евросоюз и США раньше никогда не закусывали удила до такой степени, чтобы, как это случилось после выборов 9 августа, объявить человека, правящего Беларусью, нелегитимным. Между тем финансово-экономический ресурс режима если еще и не на исходе, то не имеет особых перспектив пополнения и потому будет таять. В отношениях с Кремлем — свои подводные камни.
Ну, а главное — белорусы, которые хотят смены режима, теперь точно знают, что их много. Проблема внутренней легитимности выглядит для Лукашенко практически нерешаемой, сколько ни созывай потешных Всебелорусских собраний. Страну все равно будет распирать колоссальное внутреннее напряжение.