Могут ли повлиять ли на наш рынок санкции Запада? Опасаться ли стране дефолта? Эти и другие важные для кошелька каждого белоруса вопросы «Комсомолка» обсудила с академическим директором Центра экономических исследований BEROC Катериной Борнуковой.
Потратим больше, чем заработаем?
В ушедшем году страну накрыло двумя штормами — ковид плюс нестабильность в общественно-политической сфере. В итоге, на конец года Беларусь получила госдолг размером 56,3 млрд рублей и дефицит бюджета на 2021-й: власти планируют потратить на 4 млрд рублей больше, чем заработать (доходы предусмотрены в размере 23,3 млрд, расходы — 27,35 млрд).
Прошлый год тоже был запланирован с дефицитом бюджета — впервые за последнее десятилетие. Но его сумма была в четыре с лишним раза скромнее — 995 млн рублей. Правда, по осени Минфин пересчитал цыплят и озвучил новый сценарий — около 2,6 млрд рублей дефицита. Но все равно сумма меньше запланированной на нынешний год. Означает ли это, что в 2021 году будет хуже, чем было в прошлом?
Для дефолта нет оснований?
Есть как минимум две точки зрения на то, что может быть с белорусской экономикой в этом году. Первая такая: дефолт не угрожает Беларуси, и сейчас в экономике страны вообще нет никакой аналогии с происходившим в 1998-м, когда случился один из самых тяжелых экономических кризисов. Банковская система выглядит устойчивой, курсы валют плавают вверх-вниз, о девальвации речи не идет.
С другой стороны, у Беларуси образовался существенный госдолг. Это тревожный звоночек или нет? И вообще, как можно оценить нынешнюю экономическую ситуацию?
— Чисто формально дефолт — это неспособность обслуживать свои долги, поясняет Катерина Борнукова. — Когда государство говорит своим кредиторам «мы не будем возвращать наши долги» — это дефолт. Любой пропуск по выплатам долга является дефолтом.
Чем опасен дефолт? Это триггер всех остальных кризисов. Иными словами, дефолт — это лишь один из видов экономического кризиса. В 1998 году дефолт спровоцировал валютный кризис, но после начался период роста и в России, и в Беларуси. В нашей истории был еще кризис в 2011 году, когда не было дефолта, но был чисто валютный кризис, даже спада ВВП в тот год не было. Однако после этого экономический рост остановился. И стало понятно, что экономика не может работать через накачку пустыми деньгами. Печатный станок в последний раз масштабно запускался как раз тогда, 10 лет назад. Так что какие-то уроки выучиваются.
Если смотреть на дефицит бюджета, который у нас вырисовывается на 2021-й, то, мне кажется, его сумма на всякий случай серьезно завышена. У Минфина есть достаточно много отложенных в прошлом денег на то, чтобы покрыть дефицит и в этом году, и в следующем. Другой вопрос, что эти деньги в основной своей массе — рубли, а нам надо выплатить в этом году на покрытие внешнего долга около 3 млрд долларов. Да, у нас в резервах 7,5 млрд долларов, но взять и потратить их на долги нельзя — останутся слишком низкие резервы. То есть нам нужно обеспечить валютные поступления. Возможно, за счет внешней торговли, которая, судя по данным ноября, восстанавливается. А значит, Нацбанк сможет у компаний выкупать валюту. Но может быть и обратная ситуация, особенно если появятся внешние шоки, от которых никто не застрахован.
Доллар будет стоить 2,56 рубля?
Эксперт считает, что для подстраховки нам надо искать новые источники притока валюты. При хорошем сценарии это могли бы быть новые внешние займы. Но сейчас эти возможности рефинансирования для нас, по сути, закрыты, а единственный внешний источник — Россия.
— Второй чувствительный момент — банковская система, которая вроде бы выглядит устойчивой, — продолжает эксперт, — но в прошлом году произошел большой отток депозитов, и банки вынужденно отреагировали — ужали кредитование. И все это на фоне не самой лучшей экономической ситуации. Банковская система работает сейчас под большим давлением. Нацбанк и Минфин практически в ручном режиме регулируют массу вещей, которые должны определяться рынком. В частности, опять возобновилось льготное кредитование госпредприятий — в 2020 году было выдано 2,6 млрд рублей так называемых директивных кредитов, хотя, по планам правительства, в прошлом году их собирались свести к нулю.
В итоге, в 2020 году падение белорусского рубля к доллару составило 22,3% (2,11 рубля за доллар в начале года, 2,58 — в конце), к евро — 34% (2,36 рубля 1 января, 3,17 рубля — 31 декабря). Годовая инфляция в прошлом году выросла до максимального за четыре года уровня — 7,4% (планировалась на уровне 5%).
В бюджет на 2021 год заложили курс 2,56 рубля за доллар (на 18 января курс Нацбанка – 2,5540. – Ред.). То есть рубль в этом году, по прогнозам властей, укрепится. Экономисты считают, что это возможно в том случае, если нефть будет стоить не меньше 40 долларов за баррель и все будет хорошо с продажей белорусских нефтепродуктов.
Протесты отразятся на ВВП в долгосрочной перспективе?
По мнению Катерины Борнуковой, самый серьезный удар по белорусской экономике в 2020 году нанесли не коронавирус и кризис нефтепоставок, а протестные акции после выборов:
— Если оценивать состояние на валютном рынке, то мы видим два всплеска, которые стоили больше миллиарда рублей резервов в каждом случае. Первый — в марте, когда коронавирус спровоцировал падение цены на нефть, и второй в августе, связанный с выступлениями после выборов. И если судить по цифрам, то протесты нанесли более серьезный удар по валютному и банковскому рынку, чем коронавирус.
Что касается ВВП, то протесты не имели огромного краткосрочного эффекта, считает эксперт. А вот долгосрочный еще впереди, потому что кризис недоверия сказывается в перспективе:
— Кто-то начал меньше инвестировать, кто-то не открыл свою компанию. Это угнетающее воздействие на экономическую активность растянется во времени.
Убыточные предприятия не исчезнут?
Количество убыточных предприятий, согласно отчету Белстата, увеличилось в прошлом году на 26,8%.
Почему в государственном секторе экономики не работает очевидная схема: стал банкротом – извини, подвинься? Наша собеседница считает, что в экономической ветке правительства сидят «умные, грамотные люди, которые прекрасно понимают, что должен происходить естественный отбор».
— Но все процессы принятия решений строятся вокруг интересов госпредприятий, в том числе убыточных, — отмечает эксперт. — Почему? Во-первых, Александр Лукашенко ратует за сохранение советского наследия. А во-вторых, никто не хочет брать на себя ответственность за ликвидацию убыточных предприятий. Частник такое предприятие закроет, ни перед кем не оправдываясь – бизнес есть бизнес. А с госпредприятиями так не выходит. Мы тянем огромное количество предприятий-зомби, которые генерируют убытки.
Уехавшие из страны IT-компании не вернутся?
В общей копилке экономических проблем весомую роль играют также потери частного бизнеса. Сегодня они еще не так заметны, как потери госсектора, но это вопрос будущего, уверена Борнукова.
— На мой взгляд, сейчас частному бизнесу четко дали понять: либо вы ведете себя по определенным правилам, либо мы вас видеть не хотим. Поэтому та динамика, которую в последние 10 лет давал частный сектор, будет потеряна. Цифры уже сегодня говорят об этом. К примеру, если сектор информации и связи, который включает IT-отрасль, в первой половине прошлого года рос темпом 10% по отношению в 2019 году, то уже в III квартале рост составил всего 4,7%. Данных по IV кварталу пока нет, но, думаю, цифры будут еще меньше. Полного провала не будет, но налицо сильное замедление по сравнению с тем, что было раньше. Многие IT-компании приняли решение уехать из страны. Те, кто уезжали в сентябре, думали, что зимой-весной вернутся. Но, вероятно, так не будет. А люди уже там устроятся, обрастут связями, наладят свой офисный и домашний быт. Думаю, чем больше времени идет, тем меньше шансов, что вернутся. Я сама украинка и помню: когда революция победила, то многие вернулись, но далеко не все. Чем больше времени проходит, тем больше мы теряем…
Санкции Европы и США против Беларуси — реальная угроза для экономики или больше политическая декларация?
— Пока санкции точечные, они спроектированы так, чтобы не влиять на экономику в целом, а влиять на определенных людей, – говорит эксперт. – Что будет дальше, не очень понятно. Есть секторальные санкции, которые однозначно обвалили бы экономику, например, санкции на экспорт нефтепродуктов и калийных удобрений. Это основные пункты нашего экспорта. Но вероятность того, что Европа введет такие санкции, очень мала. Сейчас Европа, скорее всего, думает, что 187 политзаключенных — это не повод погружать всю страну в экономический кризис.
Наталия Кривец, Комсомольская правда в Белоруссии